Она пришла однажды ко мне и заявила, что не может так больше. Что не мечтала быть первой, не хотела жить без бед и терять на каждом шагу мечты, а с ними и близких. Заявила это безаппеляционно, словно была твердо уверена в своей правоте. Она не кричала, не била посуду и кулаками по столу или ногами по полу. Нет. Ничего этого не было. Нет. Она просто смотрела на меня своими пронзительными небесно-изумрудными глазищами. Смотрела не только на меняющиеся выражение лица, а куда-то очень глубоко, в душу. Нет, еще глубже. Она словно сканировала меня, каждую клеточку сознания, позволяя понять, сделать выводы. Она не кричала, она говорила шепотом, и от него лопались барабанные перепонки, настолько он был пронизывающим. Мне хотелось закрыть уши руками, но я не могла, она, словно приковала меня своим взглядом к полу, не позволяя пошевелиться. Я слушала ее душевный крик и не могла ничем ей помочь. Я впервые была беспомощна. Ведь это она, тот единственный человек, который всегда всем и всюду помогал, вытаскивал из проблем, давал силы, и …молчал…
В моей памяти об этой девушке навсегда останутся ее большие открытые глаза, и ее ангельская кровь на серебристом металле покореженной машины…